О жизни, о спорте и трагедии знаменитый костромской спортсмен рассказал корреспонденту портала ТОР24 Кострома
Все мальчишки любят красоваться перед девчонками, но иногда желание казаться крутым может привести к трагическим последствиям… Как не сломаться, когда кажется, что жизнь закончена? Как встать на ноги (в прямом смысле слова) и добиться небывалых высот — рассказал герой моей статьи Юрий Воронов. Известный параолимпийский спортсмен, тренер, чемпион мира по армспорту и просто хороший человек с несгибаемой волей и невероятной силой духа.
Девятилетним мальчишкой Юрий лишился обеих ног… трагическая случайность, которая здорово изменила его жизнь, но не сломала.
Сейчас Юрию 31, он успел многого добиться.
Молодой человек построил блестящую спортивную карьеру. Сейчас Юрий помогает людям восстанавливаться после нарушения опорно-двигательного аппарата и тренирует особых спортсменов.
О себе он говорит свободно, с долей юмора и легкой грусти.
«Юрий, расскажите свою историю» , — прошу я, включая диктофон, сама жадно вслушиваюсь в каждое слово этого удивительного человека.
Это был 2003 год, я жил тогда в Костромской области, в Островском районе, в селе Юрьево. Там как раз проходит товарная ветка железнодорожных путей. А у нас с мальчишками в те времена было развлечение — мы цеплялись за движущийся состав и так катались. Могли уехать далеко-далеко, потом спрыгнуть и вернуться домой пешком… и как-то мы гуляли с девчонками… Я не знаю, может быть, тогда родители что-то чувствовали. Меня не отпускали из дома. А я все равно убежал. Мы гуляли за школой, рядом с железной дорогой, я решил показать девчонкам, что умею. Зацепился за движущийся состав и… соскользнул. Тогда девочки спасли мне жизнь, они сразу побежали за родителями. Один из первых прибежал папа и тут же начал мне оказывать медицинскую помощь. Благодаря ему я жив. Вот… позже меня привезли в Островскую ЦРБ, а врача-хирурга, который мог бы делать такие операции, не было. Он находился на обучении. И вот из Костромы был направлен специалист Торшилов Андрей Нафанаилович. Он меня и спас. Вот благодаря ему я тоже здесь с вами сейчас сижу.
Было страшно?
Сначала страха не было. Была большая потеря крови и такое состояние «то ли тут, то ли там», а вот потом, уже после операции, пришел страх. Страх, что я на всю жизнь останусь в инвалидной коляске.
И как вы с этим справились?
Просто рядом находились те люди, которые помогли мне, с которыми я до сих пор общаюсь, очень благодарен им. Знаете, когда я уже лежал в больнице, ребята из села присылали письма, записки, подарки небольшие, сладости и так далее. Это уже был такой стимул и поддержка, я понимал, что они скучают и ждут. Когда меня привезли домой, там было народу целый дом. Меня поддерживали мои родственники, мои друзья, я понимал, что я нужен. Это и помогло справиться.
Как вам удалось потом встать на ноги?
В то время со мной занимался инструктор ЛФК. Но это была обычная общая физическая подготовка, поддерживание общей физической формы. Потом я получил свои первые протезы. Случилось это в Костроме. Протезисты учили меня ходить. Это были курсы массажа, тренировки… а потом — первые шаги. И все это было тяжело, больно, страшно… Но за 4 дня я научился ходить. Спустя четыре дня я без поддержки, без трости, без костылей просто встал и пошёл.
И какого это вот было сделать первые шаги?
Круто… потому что человек этого ждёт. Знаете, ты прямо живешь этим мыслями. Живешь этим днём, когда ты просто возьмёшь, встанешь и снова пойдёшь. Непередаваемые ощущения.
Когда встали на ноги, что дальше?
Дальше я стал заниматься спортом. У меня, получается, вся жизнь связана со спортом. Сначала стал заниматься для себя, потом более активно, а в 2009 пришел в профессиональный спорт. И в 2010 уже выступал в составе команды на разных соревнованиях. Мой первый вид спорта — это был армспорт, потом атлетика, гребля. Горные лыжи и обычные. Но это уже индивидуально. Я сам занимался.
Не было страшно, когда на лыжи вставали?
Нет, нет, нет. Я так скажу. В 2012 году мы приехали на первую всероссийскую спартакиаду инвалидов по зимним видам спорта в Ижевск, это как раз были соревнования по горным лыжам. И здесь у нас были достаточно пологие спуски, а там поднялись на 2000 метров. Начинали, конечно с самых простых трасс, а к концу вечера уже без палок катались с самых крутых горок.
То есть вы бесстрашный?
Нет, но просто к этому привыкаешь. Экстрим есть экстрим, адреналин вырабатывается! Многих людей, это, наоборот, привлекает в спорте.
А для вас что стало привлекательным?
Наверное, для меня самое главное — это перебороть себя, то есть сделать все через преодоление. Кроме того, для меня еще значимо показать, на что ты способен. Потому что разговоров может быть много, а тут главное показать, что ты психологически и физически готов к свершениям. А для этого нужна не только работа спортсмена, но и большая работа тренерского состава. Тренер должен быть не только наставником, но психологом и преподавателем.
А почему вы решили закончить карьеру в сборной?
Если честно, то просто очень много работы. После занятий по реабилитации ты очень сильно устаешь. Как морально, так и физически. Плюс, потом ехать ещё и тренироваться… Это тяжело. Нет, для себя я занимаюсь, для поддержания формы, в меру своих сил. Но тренировки — это нужно выложиться в два раза больше, а на это, к сожалению, меня уже не хватает. И, знаете, когда мне друзья говорят, что мне рановато заканчивать карьеру, потому что мне «всего 31″…. Но это мне по паспорту 31, а внутри все 40 с лишним. Потому что организм изнашивается в два раза быстрее. Плюс с каждым годом организму после растяжений или травм восстанавливаться гораздо дольше и труднее.
На счет травм… Ваша карьера обошлась без них?
Переломов не было, но растяжения, защемления и тому подобного было очень много. Например, у меня есть проблемы со спиной. В дальнейшем, скорее всего, придётся делать операции, после таких операций спорт — это только фитнес. Со спиной, например, в Ижевске в 2014 году был случай… После паралимпийских игр я выступал на лыжных гонках на чемпионате России. У меня защемило спину на 7-м километре. Я шёл «пятнашку»(дистанция 15 км, — прим редактора). Но «я ж мужик, я дойду». И я дошёл, правда, с опозданием последнего на полчаса, но я дошел. А на финише просто упал и не мог двигаться. Это было очень сильное защемление. После я восстановился, укрепил себя и продолжил заниматься. Но с каждым годом это все труднее.
А что в Ижевске не позволило сойти с дистанции?
Не знаю, наверное, воспитание, закалка отца. Потому что «ты должен». Но не в плане «ты должен, ты обязан», нет. В другом смысле, в том, что отец очень хорошо меня воспитал. Я очень благодарен родителям своим. Благодаря этому, может, я чего-то и добился в своей жизни, таких успехов, высот и так далее. Потому что они закаляли с детства. Во мне всегда воспитывали стойкость, целеустремлённость.
Юрий, у вас столько достижений, столько успехов… были ли моменты, когда хотелось опустить руки и просто сдаться?
У каждого спортсмена все равно есть такой период в жизни. Когда он занимается, все идёт в норме, все нарастает, все идёт, а в один прекрасный момент все останавливается. Ты работаешь, ты усиливаешься, ты работаешь, работаешь, работаешь, но кажется, что ты стоишь на месте и не понимаешь, в чем проблема. И в такие моменты ты просто не знаешь, что делать. Но в тяжелый период у меня в жизни появился один очень хороший человек, который сам очень много лет занимался профессиональным спортом. Он посоветовал: «Берёшь «за свой счёт» и уезжаешь туда, где тебя никто не будет беспокоить». Я так и сделал. Я уехал к себе на малую родину, к другу. Там мы занимались домашними делами. Пилили дрова, носили воду, топили баню… Такой своеобразный релакс. И я потом такой заряженный приехал из деревни. А нужно было просто дать организму расслабиться.
Юрий, а вот такой вопрос. Вопрос про жалость. Мы же привыкли жалеть людей, у которых есть какие-то проблемы. В том числе, людей с нарушением двигательной функции. Можно ли, нужно ли это делать?
Для ответа на этот вопрос давайте возьмём метод «кнута и пряника». В какой-то определённый момент можно пожалеть человека. Чтобы он не расстраивался и чувствовал, что за него переживают, беспокоятся, любят. Но в большинстве случаев жалеть не нужно. Вот эта жалость, жалость, жалость к человеку из него делают «ленивца». Например, возьмем двух условных пациентов в послеинсультном состоянии. Есть два человека. Они поступили вчера, сегодня я приходил их смотреть, чтобы составить программу реабилитации. Они в одинаковой ситуации, срок после инсульта примерно одинаковый. И вот одного пациента не жалели. Он может стоять на ногах. Он может двигать парализованной рукой, насколько это возможно. А второго постоянно жалели. Он тоже может стоять, но плохо. Рука не движется вообще. Полное замирание сустава и дальше уже так и останется на всю жизнь. А все потому, что нет палочки-выручалочки. Только работа, работа с телом через преодоление себя.
Жалость не способствует выздоровлению?
Нет, вообще никак. Я думаю, если бы меня жалели, даже не знаю, кем бы я вырос тогда. Потому что, когда в 2003 году я лишился ног, мне было девять. Мы жили в деревне, у родителей было хозяйство — коровы, свиньи, курицы, гуси. Были огороды, сенокосы. Там столько гектаров было, что смотришь на это поле и не знаешь, когда оно закончится. И нужно было помогать, пахать, сажать, полоть, поливать грядки, за домом ухаживать. И я не отличался от других вообще никак. И с вилами работал, и с граблями, и за рулём на тракторе… Меня не особо жалели. Поддерживали — да. Но это другое. Жалость она топит. Лучше поддерживать, но не жалеть.
