Николаю с красивым позывным «Ива» нет еще и 30 лет. Но кажется, опыта, полученного за эти годы, хватило бы на несколько жизней. Ветеран СВО рассказал нашему корреспонденту о своей службе в Костромском 331-м полку ВДВ.
«Сколько себя помню, я всегда хотел служить. Можно сказать, что с детства службой грезил. У меня оба прадеда — ветераны, они были профессиональными военнослужащими, офицерами Красной Армии. И мне очень хотелось быть таким же, как они. Можно сказать, что весь мой путь – это исполнение детской мечты».
А начался путь Николая в небольшом городке Мурманской области. Из средней школы он сперва перешел в кадетский корпус МВД, позже стал курсантом, инструктором. Но в один момент решил, что все-таки хочет служить в армии, отправился в военкомат, чтобы призваться на срочную службу. Служил в ГРУ, затем – контракт с рязанским полком ВДВ, переехал жить в Санкт-Петербург.
— Как ты из Питера попал в Костромской полк?
— Можно сказать, что пошел добровольцем. К тому времени я с первого контракта уже уволился. И когда началась специальная военная операция, я пытался поступить на службу снова, но сначала в военкомате отказали. А как началась мобилизация, пришел в наш центральный военкомат, сказал, мол, так и так…хочу на фронт… у меня воздушно-десантные войска… Посидели с комиссаром, подумали, как это можно организовать. И вот как раз отправка в 331-й Костромской полк была. Так, собственно, в октябре 2022 и попал со своими земляками — в «ленинградский» батальон.
— Вы вместе со всеми мобилизованными проходили подготовку перед отправкой в зону СВО? Насколько труднее это все давалось, по сравнению со «срочкой»?
— Да, занимались все вместе. Подготовка шла около двух месяцев, и «гоняли» нас, конечно, очень серьезно. Но все понимали, что не на пирожки к бабушке едем, поэтому намного ответственнее относились к обучению, чем, например, это было на срочной службе. Учеба, учеба, еще раз учеба, проверка, нормативы, зачеты… Мы буквально тютелька в тютельку к отправке успели сдать все нормативы. Мне, может, чуть легче было в том плане, что на первом контракте я уже воевал в Сирии. Определенный опыт был.
— На СВО ты служил связистом. Как вдруг получилось, что ты в связь попал?
— Так я и на срочной службе был радиотелеграфистом, если быть совсем точным, радиотелеграфист-разведчик. То есть моя задача — обеспечение подразделений и разведки связью. Первый контракт служил тоже на этой должности. И вот когда уже пришел в 331 полк, оказалось, что очень не хватало таких специалистов. Ну и встал туда, где пользы от меня больше.
— Какие мысли, чувства, были, когда приехали уже в зону СВО? Даже в сравнении с операцией в Сирии, военные действия на Украине сильно отличаются?
— Да, это правда. Эта «война» не похожа ни на одну из предыдущих. А мысли… Так получилось, что я внештатно еще занимался военно-политической работой в своем подразделении, работал с личным составом. И у меня только одна мысль была: надо ребят сберечь, чтобы у меня все вернулись живые, здоровые и, желательно, целые. Я только об этом думал: как помочь, где поговорить, что сделать можно, чтобы полегче стало бойцам. Когда мы прибыли в зону СВО, наверное, все-таки не все еще в батальоне понимали, куда приехали. Ну и еще, если честно, я очень беспокоился за свою жену – она же за меня волновалась очень сильно. Много разных мыслей было…
— Как пришло это осознание: мы уже на войне?
— Наверное, полностью понимать начали только в лесу под Кременной. Нас очень планомерно подготавливали к выводу «на первую линию». И все равно многое оказалось неожиданным.
— Многие военнослужащие, уже имеющие боевой опыт до СВО (Афганистан, Кавказ, Сирия), говорят, что здесь все очень сильно отличается от того, с чем они сталкивались раньше. Почему?
— Это правда. Ну, смотрите. Во-первых, у противника, к сожалению, поначалу было и техническое превосходство, и превосходство в ведении разведки. Понятно, что сейчас мы его нивелировали, и это очень хорошо. Но тогда… Во-вторых, очень много работает артиллерии, огнеметного вооружения, боевые дроны, которые раньше не использовались… К такому невозможно подготовиться. Честно признаюсь, когда в первый же день начали вести артиллерийский обстрел батальона, я лег моментально.
— Это как?
— Ну так. Первый же свист — и все, глаза открываю, а я уже на земле лежу. Потом попривык. А вообще старались позитив поддерживать, я много общался с бойцами из разных рот своего батальона. Старался выяснить, как они, какое моральное состояние.
— Расскажи про ребят, пожалуйста. Получается, что это, в основном, были мобилизованные — те, кто раньше не знал суровой армейской жизни. Даже если кто-то на «срочке» и был, это все равно не сравнить, тем более, если это было очень давно. Как они это все переносили?
— Парни мои все молодцы. Даже если у кого-то и были срывы, таких было очень мало. Наоборот, все как-то мобилизовались духовно, поняли, что нужно всем встать на защиту Родины. Как бы пафосно ни звучало, но это именно так. Да, было очень сложно. Еще раз повторюсь, даже мне, уже опытному участнику боевых действий… В таких условиях мне жить не приходилось. Там и блиндажи, и окопы, и землянки — все это под постоянным обстрелом, под вниманием противника.
— Чем в таком случае может помочь замполит?
— С человеком всегда нужно разговаривать,. Нельзя позволять, чтобы он был наедине со своими мыслями. Если боец замкнется в себе, это может закончиться очень печально. Даже в самых суровых условиях надо стараться хоть чем-то радовать ребят.
— Что можно сделать, если, грубо говоря, вокруг все плохо?
— Знаете, вот у нас самые тяжелые условия были зимой в лесничестве. Чтоб вы понимали, там даже попить сложно было, потому что вода в кружке сразу замерзала. И вот ты даешь бойцу горячую кружку кофе со сгущенкой… Господи, я столько радости у человека, наверное, никогда в жизни больше не видел! До сих пор глаза его помню! Вообще ТАМ люди много переосмысливают. Начинают ценить то, о чем не задумывалось в гражданской жизни.
— Как вы справлялись, когда вода замерзала, как готовили? Да и где ее вообще добывали?
— Воду, слава Богу, нам доставляли в бутылках. Это очень выручало. Но случались всякие ситуации. Однажды у нас вышла из строя кухня. И тогда мы, как говорится, от жизни «прикурили». Тут надо поблагодарить ленинградских волонтёров, которые нам перед отправкой каждому подарили газовые плитки и по паре баллонов. Мы эти баллоны берегли, как драгоценности. Вот они в той ситуации как раз пригодились — размораживали воду. По-другому никак.
— А вообще жили где?
— В землянке, в блиндаже. Я жил с командиром своего взвода. Хороший, парень, молодой лейтенант. Так получилось, что у нас не было возможности поставить какую-нибудь печку в блиндаже, так и спали без отопления. Делали настилы, чтоб помягче и потеплее было… А когда впервые нас вывезли в тыл на отдых, там вроде как обычное бомбоубежище было, но с кроватями! И показалось, знаете, как будто мы в пятизвездочном отеле — настолько спать на кровати было уже непривычно.
Продолжение интервью с костромским десантником читайте в субботу 28 сентября.
В статье использованы фотографии из личных архивов военнослужащих «Ива» и «Старый».
